Петр Павленский: "Спиливание креста – это был чистый, четкий, очень красивый жест"

Петр Павленский: "Спиливание креста – это был чистый, четкий, очень красивый жест"

Фото: Александр Синица / Фото: УНИАН

Кристина Абрамовская встретилась с одним из самых смелых художников-акционистов нашего времени – Петром Павленским, известным в Украине акциями "Шов", "Туша", "Фиксация" и другими.

Я с удивлением узнала, что многие мои знакомы, даже художники, знают Кулика, а про тебя даже не слышали. Как ты относишься к его творчеству?

У Кулика очень важные и достойные акции. Это было мощно – то, что они с Александром Бренером устроили в Европе на выставке (Кулик покусал куратора выставки "Интерпол" в Стокгольме Яна Амана). К этой выставке готовились много лет, а Кулик там прокусил куратору ногу, покусал каких-то посетителей. Бренер тоже отличился: разрушил главную инсталляцию, которая занимала 70 % этой выставки. Вот это настоящее, аутентичное искусство.

Что хотели кураторы той выставки? Они позвали Кулика как собаку – такую вот декоративную, послушную, цивилизованную собаку. Но, если мы говорим о собаке, она может и покусать. И Кулик показал, что он не является просто развлечением. Безусловно, это было трансгрессией: потому что любой человек понимает – чтобы встать на четвереньки, наброситься и прокусить кому-то ногу, надо быть решительным человеком. Это было важное время, когда искусство показало, что, если мы говорим о какой-то атаке, значит, действительно, будет атака. Если человек говорит: "Я – собака", – значит, будет настоящая собака, а не какой-то дрессированный псевдопес. Вот эта европейская точка зрения, что в людях подавлено звериное начало – собственно, люди там со сточенными клыками, откормленные и в вольерах… Так что вот эту звериность человека, наоборот, нужно было показать. Так что эта акция была важным политическим жестом по отношению к Европе.

Фото: Александр Синица / Фото: УНИАН

А как ты относишься к акциям Femen?

 Я считаю деятельность Femen очень важным явлением, не акционизмом, а скорее, активизмом. Femen – вообще единственный проект, который является действительно активистским. Если честно, я бы хотел, чтобы прочие активистские проекты равнялись на Femen. Такие их акции, как нападение на патриарха Кирилла, нападение на Путина – это верх активизма, по большому счету, это  художественные акты. А вот спиливание креста – это был чистый, четкий, очень красивый жест. Спилить этот православный крест в контексте той ситуации, когда был карательный процесс над Pussy Riot – это было радикальным акционистским жестом. На самом деле, вот эти вот три акции – они оправдывают собой все. И этого уже достаточно, чтобы они затмили все нюансы, не очень большую разборчивость в каких-то моментах. Когда люди делают вот такое, это уже очень много.

Фото: Александр Синица / Фото: УНИАН

 Действительно, нет пророка в своем отечестве. Ты хвалишь Femen, а у нас их не очень любят. Зато я слышала от российских леволибералов про PussyRiot: "идея вроде ничего, но исполнение – костюмы, музыка – дурацкие".

Вот подобный либеральный подход начинается и заканчивается на идее бесконечной защиты прав человека. И все, что выходит за рамки этого, не воспринимается и считывается как "какие-то тряпки, что-то там орать, какие-то примитивные клоунада, скоморошество". На самом же деле были найдены новые выразительные формы. Я имею в виду те самые цветные балаклавы – не черные, не мрачные – которые, с одной стороны, делают человека анонимным, а с другой стороны – выражают радость. Pussy Riot – это проект очень радостный, очень радикальный. Подкупает и эта простота: ты берешь любую шапку или чулок, вырезаешь дырки – вот и все, ты Pussy Riot. Была найдена вот эта простая, как квадрат Малевича, форма. И сама по себе простота подхода сделала возможным вот эту глобальную поддержку – каждый может в любой момент при желании почувствовать себя Pussy Riot. Теперь, просто надев эту балаклаву и выйдя на улицу, можно поддержать Pussy Riot. Как можно отрицать или говорить, что это недоработка? Именно в этой простоте и в этой радостности проекта – главное его достижение.

Петр Павленский. Акция «Туша»

Якобы левая буржуазия утверждает, что мы должны работать, действовать шаблонно и своими действиями показывать соответствие, приверженность идеалам марксистко-ленинской идеи. Еще более либеральные говорят: а зачем Pussy Riot вообще в церковь пошли, это же нехорошо, можно же было оскорбить чувства верующих. Это какая-то ущербная критика – потому что эта бесконечная законопослушность дает в результате полное отсутствие какой-либо потенции. И в результате люди, которые критикуют Pussy Riot, не делают ничего – обсуждая тех, кто что-то делает, выискивают недостатки, хотя сами, как правило, паразитируют на грантах. По большому счету, если говорить о неотъемлемом условии существования таких художников, то ее основу составляет капитал. Как можно говорить о левой идее, если они не смогут ничего сделать без процветания капитала? Если не будет процветать капитал – не будет грантов, не будет грантов – не будет проектов, а проекты не смогут существовать без выставочных пространств, которые тоже подразумевают наличие капитала. Вот так это взаимосвязано. Признаком настоящего левого искусства является то, что оно может существовать практически без денег. Вот что нужно для акционизма? Нужно место для атаки и решительность. И все. И интернет, чтобы выложить документацию. Здесь не нужны ни деньги, ни какие-то выставочные пространства, вообще ничего не нужно – никакие гранты. Если мы вернемся к Pussy Riot – такая шапка может быть у кого угодно, ты можешь ее купить, на помойке найти, украсть ее где-то. Вот он, верный проект. А проекты, которые могут существовать только на каких-то грантах, в выставочных пространствах – это проекты, которые каждый раз подтверждают идею капитала, идею необходимости денежных ресурсов. И люди вынуждены всегда подстраиваться под это – писать проекты, чтобы им давали на это деньги. Так что критика Pussy Riot неуместна даже с этого ракурса.

Петр Павленский. Акция «Шов»

Как так получилось, что страна, которая, как всем казалось, уверенно шла к демократии, свернула на путь к красно-золотому, как ты выражаешься, монстру? На каком этапе власть и общество свернули к закручиванию гаек? Либо этот поворот был незаметным?

Поворот был незаметным, все шло нормально, но до того момента, как Путин, наплевав на все, неожиданно вернулся. Пришел Медведев, весь такой из себя либерально ориентированный, были подозрения, что он фиктивный, но он особой агрессии не вызывал. Поворот произошел, когда произошла подмена, и после выборов опять к власти пришел Путин. И мы в этот момент почувствовали себя обманутыми, потому что этого не должно было произойти. И тогда политика стала ужесточаться, власть скинула эту либеральную маску, и обнажился административный оскал. Понятно, что подготовка шла давно до этого. Но в тот момент, когда стало очевидным, что Путин уходить не собирается, начался конфликт.

Петр Павленский. Акция «Фиксация»

Ты утверждаешь, что власть объективизирует человека, превращая его в объект своего управления. Но ведь общество, в свою очередь, объективизирует женщин?

Вопрос субъекто-объектных отношений – это очень сложный вопрос. Это вопрос подчинения чему-либо, вопрос, насколько человек вообще согласен подчиняться. Объектность подразумевает снятие с себя ответственности.  Когда ты отстаиваешь себя как субъекта, жить от этого не становится легче и лучше. В любом случае приходится покидать зону комфорта, ты должен ответственность взять на себя. Просто не все готовы. Людям удобно так жить, не неся ответственности.

Фото: Александр Синица / Фото: УНИАН

А почему так происходит?

Этому есть множество причин – начиная с института семьи, когда ребенок вступает в этот конфликт – борьбу за себя как за субъекта. Мать уже изначально начинает подавлять ребенка – начинается конфликт интересов, ребенку нужно одно, матери – другое. И плюс мать уже начинает транслировать некую волю семьи, потом более широкого круга, а этот круг – еще боле широкого… В принципе, человек с рождения начинает встраиваться в систему. И конфликт субъекта начинается с этого времени. И вопрос власти, вопрос манипуляций уже именно тогда начинает проявляться, а дальше дисциплинарные институции – с того же детского сада, везде они есть. Вся образовательная система, включая институты – просто превращение людей в обслуживающий персонал. Вопрос, кто воспитывается – дисциплинированное тело, с одной стороны. А с другой стороны – личное дело каждого – желание или не желание брать на себя ответственность.

Петр Павленский. Акция «Отделение»

Почему на постсоветском пространстве не приживается феминизм? Почему до сих пор главным предназначением женщины считается выйти замуж и родить детей?

Женщина – поставщик биологического материала для государства, которому нужна популяция. На женщину возлагается обязанность решать демографический вопрос, чтобы не было кризисов. Поэтому популяризируется институт брака и "Женщина, рожай!" через вот эти конкретные, достаточно консервативные ценности, на которые опираются и все религии, и все системы. Если война, кто будет поставщиком пушечного мяса? Женщина же должна рожать!

Как я показываю своими акциями, власть задает нормы твоему телу – вроде бы оно и твое, но на самом деле, по общественным настроениям и правилам, тело на самом деле не совсем твое. Ты не можешь нанести себе вред – государство тебе запрещает это делать. Вот так и женщина должна родить и стать поставщиком новых граждан, увеличивая популяцию. Поэтому государство якобы заботится о ее безопасности – но на самом деле репрессирует и делает все, обладая монополией на насилие. А ты должен делать все, заботясь о безопасности себя и своих детей.

Ты борешься с системой, вовлекая ее в свои акции. А что ты будешь делать, когда ты победишь? Когда система исправит все баги?

Даже не знаю, что буду делать… Наверное, я буду пожинать плоды. Когда власть становится дрессированным зверьком – я не знаю, что с ним делать. Пользоваться его дрессированностью? Наверное, я бы пытался расширить рамку свобод для как можно большего количества людей. Система же постоянно сужает эту рамку, чтобы человек не мог ни туда ни сюда дернуться – там нельзя, там опасно, там больно. В таком случае граница возможностей вообще расширится. Понятие хулиганства растворится, и значит, мы сможем куда-то дальше двигаться, и значит, количество свобод будет расширено.

Кристина Абрамовская

Похожие темы:

Следующая публикация